— Ну? Что скажете? — спрашивает меня Вернике.
Отто смотрит на меня глазами серны, которой перебили ногу. Потом снова устремляет взгляд на толстые зады и груди гипсовых валькирий.
Вильке качает головой. В «час духов» он становится не только пугливым, но и чрезвычайно религиозным.
— Скорее к уборной! — кричит он при этом. — Я прикрою вас!
Эдуард Кноблох, несмотря на все, уцелел; он с одинаковой предупредительностью обслуживал в своем ресторане и правых и виновных. Его отель был разрушен, но потом отстроен заново. На Герде он не женился, и никто не знает, что с ней. И о Женевьеве я больше не слышал.
Но ложь отчетливо написана на его толстых щеках.