— Отдельного человека спасти нельзя, — отвечает Георг с полным самообладанием. — С ним всегда связано несколько других.
Она открывает окно и делает кому-то знаки. В моей комнате темно, и ей меня не видно.
— Слушайте, сударыня, — прерываю я ее. — Бог гораздо милосерднее священника, поверьте мне.
— Что сказать? — спрашивает Рене с любезной улыбкой, но в ее голосе вдруг снова звучат негромкие, но угрожающие басовые ноты.
— Я все упустил, — говорю я, задыхаясь. — Я люблю тебя, Изабелла.
— Смирно, ты, забывший свой воинский долг, негодяй фельдфебель! — продолжаю я. — Разве я для того послал тебе петлицы на воротник и длинную саблю, чтобы ты осквернял могильные камни, предназначенные для поля Господня? — И затем еще резче, шипя, приказываю: — Во фронт, недостойный осквернитель надгробий!