— Он всеведущий и всеблагой, он справедлив и полон любви — и все-таки умирают дети и умирают матери, которые им нужны, и никто не знает, почему на земле столько горя.
— Ведь мы можем все эти вещи снова продать, отец!
— Людвиг, — отвечаю я изумленно. Она впервые меня спрашивает об этом…
— А что, если бы нам прогуляться на кладбище? — спрашивает безбожник Курт, который иногда бывает недостаточно чуток.
— Не знаю. Он все время сидел за столом вон с той дамой.
— О чем речь? — осведомляется сидящий за соседним столиком человек с лицом младенца. — Всегда интересуюсь хорошим товаром. Разумеется, за наличные. Моя фамилия Ауфштейн.