— Можешь идти или не идти. Но зачем сердиться, если ты не желаешь, а другие пошли? Браниться каждый может, дорогой!
— Конечно, права. Но ты посмотри-ка, что там несут.
В темном дворе, полном тумана, наталкиваюсь на какую-то тень. Это старик Кнопф, он опять остановился перед черным обелиском. Я налетел на него со всего размаха, он пошатнулся и обхватил руками обелиск, словно намереваясь влезть на него.
— Нет, большой, — ответствует Генрих с еще большей скромностью и смотрит на меня в упор.
Не знаю, услышал ли он меня, но он делает движение, словно приветствуя нас бутылкой. Потом продолжает пить.
Герда откусывает кусок булочки своими здоровыми зубами.