– Умоляю, проявите хотя бы немного… веры. Я никого не прошу идти со мной, – торопливо говорил камерарий. – Вы все можете удалиться. Я прошу лишь о том, чтобы вы не препятствовали Его воле. Позвольте мне завершить то, что я призван сделать. – Взгляд камерария приобрел несвойственную ему жесткость, и он закончил: – Я должен спасти церковь. И я могу это сделать. Клянусь жизнью!
Килотонна! Виттория ненавидела это слово. Ни она, ни ее отец никогда им не пользовались. Килотонна была мерой энергии, которая выделялась при взрыве тысячи тонн тринитротолуола. Килотоннами измеряется мощность ядерного оружия. Отец и она измеряли энергию в электронвольтах и джоулях, и энергия, которую они создавали, была направлена на созидание.
– Комманданте, – сказал камерарий, – мы не имеем права забывать об исчезнувших кардиналах.
Выкрикнув последнюю фразу, камерарий вдруг умолк и взглянул на огонь. Создавалось впечатление, что он взвешивает в уме различные варианты своих дальнейших действий.
Все было очень просто. Очень ясно. И абсолютно очевидно.
Колер снял с подлокотника кресла телефонную трубку и, борясь с очередным приступом кашля, набрал номер. Виттория и Лэнгдон ждали, что произойдет дальше.