Злобный собрался прервать наметившуюся традицию.
— Зд-д-десь! — откликнулся Николай, тщетно пытаясь протереть забитые песком глаза. Виноградов обернулся на голос: этого хватило, чтобы взмывший в воздух за его спиной булыжник с размаху ударил Алексея по затылку и, отрикошетив от ствола соседнего тополя, с гулким бульканьем погрузился в придорожную канаву. Виноградов кулем повалился на землю.
Злобный опустил глаза и отвернулся. Света, стоявшая возле окна, за которым медленно сгущались синие питерские сумерки, конечно же, не могла видеть этого, но ощущение обжигавшего ее спину, давящего взгляда внезапно исчезло.
— То, что вся деструктивная деятельность этих чиновников так или иначе направлена против псионов. — Сергей Иванович прищурился и внимательно посмотрел на меня. — Понимаете, о чем я говорю?
Действительно. На дворе пятое августа, и значит, сегодня у меня день рождения. Если честно, в последние годы подобные даты вообще утратили для меня какое-либо значение. Уж и забыл, когда отмечал этот праздник в последний раз. Что вообще имеет для меня смысл, если как следует разобраться? Работа? Пожалуй, она лишь способ заполнить чем-то возникшую вокруг пустоту. Все на свете должно иметь свою конечную цель. Какова цель моих трудов? После исхода чужаков и последовавшего за этим развала Службы Быстрого Реагирования, превратившейся в заложницу кабинетных игр, многое изменилось. Наверное, даже слишком многое. Тогда мы были нужны людям, мы искали и зачищали Гнезда, уничтожали чужаков, мы балансировали на самом острие, спасая человечество от неминуемой, как нам тогда казалось, гибели. А теперь? Что случится, если в один прекрасный момент институт внезапно провалится в тартарары? Кто вообще обратит на это внимание?