— Думаю, догадывается, потому что дурой ее уж никак не назовешь. Потому так и сверкала на нас глазами. Мегера.
— Смотрите! Видимо, он решил сам не приходить, но прислать нам вот это.
Оба воззрились на него. Шахматист, не замечая эффекта, произведенного его словами, сидел, уткнувшись в доску, по-прежнему держа карточку в руке. Он так и не снял плаща, и свет, падающий сквозь витраж в свинцовом переплете, подчеркивал синеву его небритого подбородка и круги под усталыми глазами, оставленные бессонницей последних ночей.
— Три дня назад. В среду, между двумя часами дня и полуночью.
Он стоял посреди комнаты со своими шахматами в руках. Хулия увидела, как его глаза нашли картину и буквально вонзились в нее; ей даже не нужно было следить за направлением его взгляда — и так все было ясно. Даже выражение лица шахматиста изменилось, стало, твердым и напряженным, как у гипнотизера, встретившего собственный взгляд в зеркале.
— Это не игра, дорогая… На сей раз это не игра.