— Очень мило с его стороны. — Пока они усаживались все втроем, Сесар явно серьезно обдумывал сложившуюся ситуацию. — Однако позволь, я задам вопрос, как старик Цицерон: Cui bono? Кто от этого выигрывает?
— Это действительно тяжелый удар, — ответил он, глядя на Хулию так, словно она несправедливо обвинила его в одном из смертных грехов. — Знаете, мне пришлось долго и пространно объясняться с головным предприятием в Лондоне. Но в нашем деле приходится сталкиваться с подобными проблемами… Хотя косвенным образом исчезновение фламандской доски принесло и положительные плоды: наш филиал в Нью-Йорке обнаружил еще одного ван Гюйса — «Ловенского менялу».
Она вышла в коридор, сжимая в руке пистолет. В такой час здание музея уже было безлюдно, по нему ходили только охранники ночной смены, но Хулия не знала, где именно сейчас искать их. В конце коридора находилась лестница, ведущая вниз: три пролета, расположенных под прямым углом один к другому, с обширными площадками между ними. Лампочки охранной сигнализации рассеивали темноту до состояния синеватого полумрака, позволявшего различить на стенах потемневшие от возраста картины, мраморную балюстраду лестницы и бюсты римских патрициев, застывшие, как сторожа, в своих нишах.
Сесар со спокойной улыбкой покачал головой.
— А мне эта неизвестность кажется ужасной.