— На неизвестное лицо или лица… виновные в покушении на убийство.
— А что, — спросил Муньос, — была какая-нибудь особая причина, по которой вы до сих пор не рассказывали мне подоплеку этой вашей истории?
— Ошибка? — Выражение лица инспектора разом изменилось: теперь он смотрел на Хулию с откровенным недоверием. — Здесь не может быть никакой ошибки. Время смерти определено медицинским заключением.
Не сразу, но скоро послышались медленно приближающиеся шаги. Их шум вдруг ненадолго прервался, затем возобновился — все медленнее, все ближе, пока не смолк у самой двери. Замок отпирали бесконечно долго. Наконец дверь открылась, бросив на пришедших прямоугольник света, на мгновение ослепившего их. Потом Хулия увидела знакомый силуэт, мягко обрисовывающийся против света, и подумала: я вправду не хочу этой победы.
— Капабланки? — Хулия опасливо заглянула в распахнутую дверь. В зале стояло множество столов, за ними — склоненные мужские фигуры, вокруг толпились кучки зрителей.
— Потому что вчера вы еще не отказались вторично от взятия белой королевы… А еще потому, что только сегодня вечером я нашел то, что искал: подшивку шахматного еженедельника за четвертый квартал тысяча девятьсот сорок пятого года. В нем есть групповой снимок финалистов одного молодежного шахматного турнира. А на этом снимке среди них и вы, Сесар. На одной странице фотография, а на следующей — все имена и фамилии. Меня лишь удивляет, что не вы выиграли тот турнир… И еще я не совсем понимаю, почему с того момента ваш след как шахматиста затерялся. Вы больше не сыграли официально ни одной партии.