– Нет. Я говорю не о заработке. Я говорю о деньгах как о банкнотах.
Мозг Лэнгдона отказывался ему служить. Выходит, он абсолютно неверно истолковал намерения священнослужителя. Так вот что означали его слова: «Обрати свой взор в небеса!»
А тем временем в Сикстинской капелле кардинал Мортати (так же, как и все остальные участники конклава) пытался вникнуть в смысл того, что сказал камерарий. Молодой клирик поведал им такую страшную историю ненависти, вероломства и коварства, что старого кардинала начала бить дрожь. Залитый светом свечей камерарий рассказал о похищенных и заклейменных кардиналах. Об убитых кардиналах. Он говорил о древнем ордене «Иллюминати» – одно упоминание о котором пробуждало дремлющий в их душах страх. О возвращении этого сатанинского сообщества из небытия и о его обете отомстить церкви. Камерарий с болью в голосе вспомнил покойного папу… ставшего жертвой яда. И наконец, перейдя почти на шепот, он поведал собравшимся о новом смертельно опасном открытии – так называемом антивеществе, которое менее чем через два часа могло уничтожить весь Ватикан.
– Ты проснулся, – застенчиво прошептала она. – Наконец-то!..
– Ах вот как? В Швейцарии? – Пульс у Лэнгдона лихорадочно зачастил. – Но мне показалось, вы говорили, что нам лететь не больше часа…
Лэнгдон даже боялся об этом думать. Неужели подобное возможно? Неужели Бернини сознательно изваял столь откровенную скульптуру только для того, чтобы вынудить Ватикан спрятать ее в каком-то малоизвестном месте? В месте, которое он сам бы и мог предложить? Это вполне мог быть собор, находящийся на одной линии с направлением West Ponente.