Он вытаскивает из стерильного бокса комок ваты — много лет ему не приходилось видеть ничего столь белого и чистого, — разрывает на кусочки, словно отец Фердинанд, преломляющий хлеб за мессой, и раздает солдатам. Те церемониальным жестом затыкают уши.
Все как на азиатском базаре: лабиринт узеньких проходов между прилавками размером с телефонную будку, на которых торговцы разложили товар. Первым им попадается лоток с проводами: не меньше сотни мотков со всевозможными шнурами и проволокой в яркой пластиковой обмотке.
Над зданием пролетает группа бомбардировщиков; гул сотрясает расшатанное войной здание до самого основания. Они пользуются паузой в разговоре, чтобы поднять массивные фаянсовые чашки с массивных фаянсовых блюдец и отхлебнуть немного слабого, зеленоватого армейского кофе.
Бишоф явно нервничает, и Шафто решает сменить тему.
Рэнди укладывает Ами поудобнее; ее окровавленная нога едва не выскальзывает из рук.
— Ах, вот как! — Он отходит от дерева. — Вы разговаривали с мотоциклистом по пути сюда?