В Пакистан Барьялай попал в семьдесят девятом - первый год, когда беженцы из Афганистана хлынули в соседнюю страну не тонким ручейком - а полноводной рекой. Он уже был исламистом со стажем, полноправным членом запрещенной организации "Джаванан-и-муслимен"**, по сути афганского филиала движения "Братья-мусульмане" - и поэтому довольно легко выбился в люди, стал полевым командиром. В Пакистан его отряд - тогда от больше чем ста человек в живых осталось двадцать, их сильно потрепали вертолеты и самолеты-штурмовики - вернулся четыре месяца назад. Здесь он пополнился новыми, прибывшими со всего света моджахедами, в чьих сердцах горело фанатичное желание убивать шурави, перевооружился - американцы как раз доставили новые гранатометы, автоматы АКМ египетского производства и "Стингеры" - и готов был вновь идти в бой. Сам же Барьялай наведался в банк в Пешаваре и с удовлетворением убедился, что американцы не обманули - его счет сильно пополнился. Еще один - два выхода, и он уйдет на покой, уважаемым человеком, купит несколько лавок, возьмет себе пару молоденьких жен и проживет остаток жизни в довольстве и спокойствии.