В фургоне имеется встроенная система динамиков — стерео, пусть Нг и далек от того, чтобы слушать музыку. И. В. чувствует, как включается система: динамики начинают шипеть, гоня по кабине воздух.
И. В. с удивлением осмысляет этот новый феномен: Нг называет на сленге психотропный препарат, продаваемый по рецептам.
— Да пошел ты, — отвечает И. В. Не станет она поворачиваться ради этого типа.
Хиро проплывает через каньон на собственном крохотном баллонете. По сравнению с остальным Плотом этот серый стальной туннель кажется тихим и изолированным; кроме Хиро, ни у кого нет причин сюда забираться. Ему хочется задержаться тут минутку, расслабиться.
— Черт, мальчик, да не задирайте так нос! На самом деле никто никого не поедает. Это все фигура речи. Они приезжают, получают приличную работу, находят Христа, покупают уэберовский гриль и живут долго и счастливо. Что в этом плохого?
— В своей примитивной форме да. Каждое ме было чем-то вроде вируса, работающего по принципу метавируса. Возьмем для примера ме выпекания хлеба. Попав в общество, ме становилось самоподдерживающейся единицей информации. Это простой естественный отбор: тот, кто знает, как выпекать хлеб, живет лучше и с большей вероятностью произведет потомство, чем тот, кто этого не знает. Естественно, знающие это распространят ме, играя роль хоста для этой самовоспроизводящейся единицы информации. Что делает ее вирусом. Шумерская культура с ее храмами, полными ме, была просто коллекцией успешных вирусов, накопившихся за тысячелетия. Это было франшизное предприятие, только вместо золотых ворот у нее были зиккураты, а вместо папок с документацией — глиняные таблицы.