На этой стадии своих романов он исхитрился выдумать новую теорию: она осторожничает, потому что он ей нравится. Против ее же воли нравится. Он именно тот соблазнительный, но крайне неподходящий романтический вариант, которого должна научиться избегать всякая умная девушка.
Но она ее доставит. Дядюшка Энцо не должен извиняться за поломанные и остывшие пиццы, только за опоздавшие.
Для Ворона игра легче, чем для Хиро. Но Хиро лучше Ворона умеет играть в эти игры. Поэтому в целом они на равных. Они зигзагом несутся вдоль монорельса со скоростью от шестидесяти до шестидесяти тысяч миль в час. Вокруг них расползаются во тьму гигантские коммерческие центры, лаборатории высоких технологий и парки развлечений. Перед ними открывается Центр, высокий и яркий, точно северное сияние, встающее над черной водой Берингова пролива.
— Мы едем на Лонг-Бич. В «Убыточную Зону» на Терминал-Айленде. Там мы покупаем наркотики. Или, если уж на то пошло, ты покупаешь, поскольку я недееспособен.
Райф уже выбрался из вертолета, о чем-то разговаривает с Вороном, Ворон при этом жестами указывает в сторону Энцо. Потом Райф одобрительно кивает, и Ворон поворачивается, открывая в оскале ярко-белые зубы. Он не столько гримасничает, сколько с предвкушением улыбается. И начинает прыгать в сторону Дядюшки Энцо, доставая из куртки новый стеклянный нож. У гада, наверное, их миллионы.
— Лучше избавься от бумажных денег, дорогуша, — произносит более резкий, неприятный голос, — или купи себе тачку.