– Dio mio! – всплеснула руками Виттория. – Я тебя серьезно предупреждаю – кончай эти игры!
«Какое оружие? У меня с собой нет даже смены чистого белья», – подумал Лэнгдон и отрицательно покачал головой.
Лэнгдон раскачивал полку, с каждым толчком все больше и больше вытягивая ноги. Мышцы горели огнем, но он приказал себе не обращать внимания на боль. Маятник пришел в движение. Еще три толчка, убеждал он себя.
– У папы был ребенок, – обличительным тоном произнес камерарий, стоя рядом с алтарем Сикстинской капеллы.
Лэнгдон еще ничего толком не успел понять, как в просвете между полом и краем саркофага появилась чья-то рука и принялась скользить по полу, словно голодный питон. Рука продолжала извиваться до тех пор, пока пальцы не нащупали шею Лэнгдона и не сомкнулись на его горле. Американец пытался сопротивляться, но стальная рука продолжала сдавливать его адамово яблоко. Борьба была безнадежной, поскольку обшлаг левого рукава пиджака был прижат к полу краем гроба и действовать приходилось только одной рукой.
– Коммандер сказал, что все созданное Бернини под патронажем Ватикана внесено в соответствующие перечни активов.