Шутка сопровождалась обаятельнейшей улыбкой. Широко раскрывшиеся карие глаза смотрели на Фандорина с искренней симпатией, не откликнуться на которую было невозможно.
Все больше злясь, Царь швырнул досье обратно на стол.
За время, когда Фандорин здесь не появлялся, произошли некоторые изменения. Слева от входа висел большой фотографический портрет покойного Смарагдова – с горящей лампадой и грудой цветов, сваленной прямо на тротуар. Рядом две фотографии поменьше. Какие-то истерички, оказывается, наложили на себя руки в безутешной скорби по своему кумиру. Объявление в кокетливой траурной рамке извещало, что в малом зале «для узкого круга приглашенных» состоится «Вечер слез». Цены, разумеется, возвышенные.
Мог хотя бы запротестовать против комплиментов, изобразить скромность, зло подумал Фандорин.
– В последний миг я возьму вас за руку, – тихо сказал ассистент. От него сильно пахло цветочным одеколоном. – Не бойтесь. Настоящие кометы – это мы с вами.
– А вот при чем. – Эраст Петрович сладко улыбнулся. – Я припоминаю – а память у меня, как вы знаете, хорошая – фразу Царькова. Он сказал своему адъютанту примерно следующее: «Выяснить, кто, и наказать». Это раз. Перед тем он же велел Свисту отнести в подарок премьеру полдюжины дорогого бордо. Это два. Ну и третье: Смарагдов не отравился, как было объявлено в газетах. Его отравили, причем именно вином. Жаль, я не догадался сделать анализ, каким именно. В любом случае, это т-три. И четвертое: кто подсунул змею, осталось загадкой, но учитывая характер покойного премьера и его соперничество с госпожой Луантэн, вполне возможно, что пакость сделал именно Смарагдов.