— Не совсем голым. — Я положил на стойку полотенце.
— Так это твоя кузина? — спросил он. — А констебль говорил, что она может идти?
— Причина, по которой на сердце у меня так тяжело, — то, что я могу никогда не узнать твоего имени, — сказал я. — Конечно, я буду продолжать называть тебя Фелуриан, но это может привести к печальной путанице.
Совсем наоборот: это придало мне уверенности. Я чувствовал себя несмело, пока Амброз не показал мне, в своей неповторимой манере, что нет большой разницы между Университетом и улицами Тарбеана. Не важно, где ты находишься, — люди по большому счету везде одинаковые.
— Я выходила прошлой ночью, — лукавая улыбка, — на верх всего.
Я внезапно догадался, чем здесь занимались на самом деле.