С матерью мы вместе сочиняли песни. В остальное время мои родители разыгрывали романтические диалоги, а я повторял за ними по книгам. Иногда мне это казалось чем-то вроде игры. Плохо же я понимал, как ловко меня учили.
Ртутная легкость движений Пепла исчезла. Он пошатнулся, вдруг скорчившись от боли.
— Лхинсатва. Хватит — значит, хватит. — Медик сказал что-то — слишком тихо, чтоб я мог расслышать, но Килвин продолжал трясти головой. — Нет. И никаких больше лекарств. Я и так уже достаточно проспал.
Огромная свинья подняла голову и потрусила через кусты на голос. Денна улучила момент и убрала нож, пока я поднимал дорожную сумку.
Вода лишь немного освежила меня, зато заставила осознать, насколько я голоден. Я сел на камень у края пруда, общипал стебли матушкиного листа и съел один листик. Он оказался жестким, кожистым и горьким. Я сжевал остальные, но это не помогло. Тогда я еще немного попил и лег спать, не обращая внимания на холодную твердость камня — или притворившись, что мне все равно.
Добежав по крышам до своего тайного убежища, я завернулся в одеяло и заплакал. Я рыдал так, словно внутри меня вдруг рухнула запруда и все хлынуло наружу.