Еще пара десятков метров, и мы уперлись в дверь, за которой находился лифтовый отсек. Точнее, шлюз, а потом сам лифт.
– Конечно. Если это костюм монаха, то это костюм монаха, понимаешь? Его костюм или предназначенный для него, а не тряпка, пошитая в театральном ателье.
– Рано ей еще… Иди. – И через паузу: – Будь тверд, Воитель! Твой последний бой рядом…
Если мне не изменяет память, впервые за мою почти годичную службу в банке директорат вспомнил о моем существовании.
Змей прислушался. Вместо тягучего черного комка, к которому он привык за время болезни, внутри его тела гудела нормальная размеренная жизнь. Шелестела селезенка, переминалась, очищая кровь, печень, и ровно, словно нефтяной насос, ухало сердце. Похоже, предсмертная ремиссия, о которой так заботливо предупреждали доктора, все-таки совершилась.
Он подвигал шеей, и я почти явственно расслышал скрип шейных позвонков.