Но Таборлин Великий знал имена всех вещей, и потому все вещи его слушались. Он сказал стене: «Откройся!» — и стена открылась. Порвалась, словно бумага. Через дыру Таборлин увидел небо и вдохнул сладкий весенний воздух. Он ступил на край, посмотрел вниз и, не мешкая ни секунды, шагнул наружу…
Что еще лучше — пока я не стану спрашивать у хранистов, ничего не будет записано в журнал архивов. Это означало, что я могу изучать чандриан и амир сколько душе угодно, и никому, даже Лоррену, не обязательно знать о моих «мальчишеских» изысканиях.
— Любопытно послушать, — ухмыльнулся он. — Почему бы тебе не зайти и не сыграть ее?
— Это можно устроить. Не беспокойся: ее будут хранить так же тщательно, как любую другую книгу в архивах.
— Не думаю, что можно вот так раздавать свои дудочки…
— Ну, хорошая новость в том, что твоего покровителя здесь нет. А плохая… — Я осекся, вдохнув поглубже. — Ты чувствуешь запах?