Возле наглухо запертых врат воздух колыхнулся раз, другой, третий — словно над нагретыми солнцем камнями, а потом потемнел, складываясь в высокую призрачную фигуру, увенчанную подобием короны.
Тонкие красноватые ручки — тоже человеческие, однако нижняя часть торса больше напоминала брюшко насекомого: разделённое на сегменты, прикрытое жёсткими даже на вид пластинками, находящими друг на друга, словно броня. Из-под них высовывались рудиментарные ножки, почти как у гусеницы, шевелящиеся, дергающиеся, то выскакивающие прыгунами-ушанами наружу, то втягивающиеся обратно.
Сидха глубоко вздохнула и сделала ещё один шаг.
Они замерли, по пояс в невысоком кустарнике. Вокруг царило мёртвое спокойствие, птицы умолкли, даже ветер стих.
На сей раз големы не медлили. Три или четыре (включая и оставшихся на дороге) — выстрелили. И не только из арбалетов.
— Рад за вас, — губы пленника дрогнули в подобии усмешки. — И что же дальше?