Он рыдал. Он катался по траве, вырывая её с корнями, Он выл так, что казалось, сейчас сюда сбегутся все терции Вольных городов. Он объявлял себя навеки опозоренным. Ему оставалось только разорвать написанные им холсты, предать пламени свитки созданных поэм — ибо какой же из него поэт, какой художник, если он осквернил себя пожиранием человечины?!
— Давайте убавим патетики, мэтр. И спросим Стайни — как давно этот язык в ходу у Мастеров?
Стайни не побежала, пригнулась, принимая боевую стойку, правая рука бывшей Гончей нырнула за пазуху — и, похоже, нашла там лишь пустоту. После этого ученице Мастеров Смерти ничего не оставалось, как броситься к упавшей сидхе, подхватить бесчувственное тело под мышки и потащить прочь. Куда угодно, лишь бы подальше от наплывающей смерти.
— Но мы же помогаем друг другу, — усмехнувшись, заметил Тёрн. — Мы помогали той же Нэисс. Помогали тебе, а ты помогал нам. Разве всё это было впустую?
— Говорит, что надо отыскать храм Феникса, — Тёрн искоса взглянул на девушку. — Мол, только там он сможет открыть ворота, достаточно широкие для нашего черночешуйчатого друга, и удержать их потребное время.
— Какой любознательный дхусс. Он предпочитает сам задавать вопросы, нежели на них отвечать. Он скрывает свою силу, отрекается от себя, не понимая сам, на что способен, возьми наш орден в свои руки его обучение…