– Разговорчики! – прикрикнул Фантомас. – Всем по двадцать отжиманий!
Да, сорвалась! Очень плохо. Чаще Лойолу читать надо.
– Будешь гадить? – орет из коридора Фол. – Будешь, спрашиваю? Отвечай, сука!
Нет, Фол, дружище ты мой двухколесный. Ничего мне псих Ерпалыч, Молитвин Иероним Павлович, интересующий всех, от исчезников до следователей из прокуратуры, не рассказывал. Разве что про Икара Дедалыча, да еще письмо свое дурацкое подсунул, которое только по сортирам читать! Ты не волнуйся, приятель, я с тебя слезать не стану, ни за какие коврижки, я за тебя руками-ногами держаться буду, зубами поломанными вцеплюсь, не отдерешь, потому что очень уж мне эта Выворотка не нравится, где люди плавают снулыми рыбами, где навсегда Последний День перед Большой Игрушечной, а если глубже – так по-разному, тихо тут, как на кладбище, люди тут смурные, если люди они вообще, мне здесь никак, невозможно мне здесь, уж лучше к полковнику с Михайлой в петлицах, или в психушку…
…Я спросила как-то у Петрова: ты зачем надел на шею провод? Ничего Петров не отвечает…
«А ты сам кто такой?» – безмолвно интересовались незнакомцы.