Мой пес немедленно принюхался к свертку в Фимкиных руках и, радостно повизгивая, уставился мне в глаза со всей возможной преданностью.
– Раз, два, три, четыре, пять… – уныло бубнит за нашими спинами из подворотни чей-то голос. Детский, не детский – не разберешь.
Привыкаешь ко всему. Когда я впервые увидела лохматых рокеров на стареньких мотоциклах, то и внимания не обратила. Мало ли их? Правда, меня предупредили: через несколько дней (как гласит столь любезная моим боссам теория Семенова-Зусера!) произойдет адаптация, и я действительно увижу.
– На вот, угости его, – Фол сует руку под попону и протягивает мне горсть белых кубиков.
Гога не понадобился; Магога, впрочем, тоже. Подследственный оказался на месте – в приемной, в кресле. Вид он имел весьма неаппетитный. Синяки, почти незаметные вчера, успели загустеть и налиться соком, да и взгляд сержанта показался каким-то тухлым. Не выспался, что ли?
Задержка же у меня вышла близ фонтана, не работающего с осени и по самый парапет заваленного слипшимся снегом. Остановился я, стою, в каждой руке по бутылке, и думаю: куда зимой водяница из фонтана девается? Очень уж меня вопрос такой волновал, когда я еще в институте учился и с лекций бегал пиво во дворах пить, под «молитву об отроке неудобоучащемся». Потом забылось как-то, а сейчас вот опять приспичило.