Люди молчали, хлопали ресницами, а судьба бродила по берегу и посмеивалась. Мбете Лакемба отчетливо слышал ее смех и вкрадчивые шаги, похожие на плеск волн.
– П-помилуйте, Ирина! Я прекрасно понимаю, что т-такое научная этика! Честное слово, я не напечатаю и слова из ваших н-научных отчетов без вашего согласия. Мне их просто п-показали, чтоб я, так сказать, вошел в курс…
У капрала Джейкобса создалось впечатление, что юноша сделал это вполне сознательно.
В первый раз за сегодняшний день в глазах старого жреца появилось нечто, что можно было бы назвать интересом.
– Этим бездельникам из Ассоциации? – презрительно скривился Флаксман. – У них едва хватило ума переправить ваше сообщение в наш институт. И вот я здесь!
Мы не понимали друг друга. Точнее, не так. Старший следователь Эра Игнатьевна Гизело не могла понять своего подследственного. Мне (иной, неявной, навсегда скрытой за чернотой тайной мантии…), мне легче – и одновременно труднее. Поговорить начистоту? Нет, рано!