Зазывая старушку в комнату и уговаривая ее не стесняться, я обнаруживаю, что пес обрадовался тете Лотте гораздо больше, чем принесенной Фимой ветчине.
– Да, Алик, – сейчас старик очень серьезен.
Хорошо еще, не отформатировал диск под горячую руку…
«Слушай теперь, и о том, что скажу, не забудь: под утесом, выкопав яму глубокую…»
Я кивнула, принимая извинения. Что это с ним? Взгляд прежний, острый, яркие губы знакомо поджаты…
Дуб начал что-то вещать на странной смеси человеческого и родного, но я цыкнула, и «Вован» послушно заткнулся. Ладно, раз делать нечего, остается думать. Про убиенного бармена думать пока рано, а вот о Молитвине – в самый раз.