— Заткнись, воротник сделаю, — зевнул ведун. — Драная у тебя шкура, конечно, как у ошпаренной собаки, но по лесу ездить сойдет.
— Вот и все… — Олег на секунду закрыл глаза, полной грудью вдохнул морозный воздух — и вместе с ним втянул в себя наводняющий все вокруг, ослепительный, белый свет, пропустил его через сердце, влил в мышцы рук и ног, заполнил им все тело, до последней капельки. И когда он, подняв веки, снова взглянул на вогула, тот показался ему едва ли не вдвое ниже ростом и уже в плечах.
— В седло, в седло, — послышалась перекличка десятников.
— Да, это бывает, — признал Середин, глядя на уложенные одна поверх другой шкуры. — Бывает…
Заплакал младенец. Прибежала Голуба, взяла его на руки, мерно покачивая.
— Милостью Аллаха, великого и всемогущего… Веруешь ли в Бога единого и всемогущего, путник?