– Сам сказал, – согласился я. – Когда все перепьются и заснут за столами. Уверен, сейчас всем подливают очень щедро. Голову даю на отрез, ни один кубок не остается пустым… Учти, никто не должен понять, что мы раскусили их план!
– Могу поставить чернильницу, – предложил я. – Это канцелярский стол. Рабочий стол, как уже говорил, и еще скажу, крупного государственного деятеля. Я говорю о себе, если это не так заметно.
Она говорила медленно, осторожно подбирая слова, дозируя интонации, стараясь не только словами, но даже мимикой не сказать больше, понимает, что я не лось из дикого леса, читаю и по лицу, а оно всегда говорит больше, чем значат слова, к тому же благородным мышцам лица врать труднее, чем простолюдинному языку…
В подвал он рвался с такой энергией, что я едва не взял с собой, но посмотрел на дряхлого Уэстефорда, вздохнул и потрепал Пса по башке.
– Простите, ваша светлость, к вам Великий Инквизитор…
Зайчик покосился на меня укоризненно, но дал себя увести, будто понимает, что вместе с отборным зерном дадут полакомиться старыми подковами и железными обрезками.