– Что делать, – пробормотал я, – все никак не сменю на более привлекательное.
Трясет, как никогда раньше, погибнуть вот так глупо и нелепо, затем нахлынул стыд, перемешанный с диким страхом, я заорал, чтобы услышать свой голос, сжал кулаки и стиснул до хруста в зубах челюсти.
– Нет-нет. Я зашел просто удостовериться, сын мой, что ты вернулся целым и полным христианского рвения.
– Молодец, – сказал я державно, – хвалю. Ты держался так тихо, я не учуял.
Он обнялся с Палантом, старым другом, с Альваром обменялись дружескими хлопками по плечам.
Она подняла на меня взгляд, глаза стали не по-девичьи серьезными.