Вечером, одурев от груды дел, которых меньше не становится, я вышел во двор, птицы в кронах деревьев орут перед сном, как перед дождем, воздуха нет, одни запахи, а придворные расплываются в любезных улыбках и кланяются, кланяются, мать их, всем надо милостиво улыбаться, но не слишком, а так это чуть-чуть, мол, моя светлость заметила и поклоны одобрила.
– Я не колеблющийся, – сказал я сухо. – Во всяком случае, в данный момент. И мне все равно, от кого дар… Не дергайтесь, это не такое уж и кощунство!.. Главное, на что употребить. К тому же это совсем не дар.
– Думаете, – спросил я, – я добровольно? Но жизнь такая, катишься и катишься, а на тебя налипают дела, обязанности, долги, бабы, дети откуда-то берутся, кто-то морду бьет, а ты ж ничего не делал, просто жил!
Через несколько мгновений веки затрепетали. Он поднял их, глаза светлые, и хотя сосуды полопались от перенапряжения, но кровь уже ушла из глазных яблок, пропитывая под ним землю.
Я подумал, что кардинал не слишком умен, если не понимает, что истолковывать слова Христа принялись еще его ученики, как могли, конечно, эти простые и малограмотные люди, но развить в стройную систему сумели только такие безбожники, как Августин Блаженный, Тертуллиан и прочие Отцы Церкви. После их работ Церковь, получив руководство к действию, цепко взяла человека за шиворот и повела от рождения и до смерти по тернистой дороге к высокой горе со сверкающей вершиной, не давая сойти в сторону и полежать, как могут себе позволить даже козы.
– Женитьба, вы правы, очень важный шаг. Но уже то, что вы кого-то приблизите к себе… ну, вы понимаете, возрадует целое семейство и сделает их вашими преданными сторонниками. А другие будут стараться приблизиться…