Перед подобравшимся строем, держа перед собой раскрытую серую папку с растрёпанными матерчатыми завязками, передвигается воплощение капитанского ужаса, из — за спины которого виден притулившийся у стены Судоплатов, вытирающий широким клетчатым платком обильный пот, проступивший на его лице…
— Сергей ты уверен, что это тут? — Два силуэта, передвигающиеся в дыму устилающем берега реки, медленно перемещались по берегу.
Даже в мою бытность преподавателем в вузе такого эффекта я не видел никогда — полуоткрытая челюсть, замутившиеся зрачки без малейшего признака интеллекта и рука сжимающая наполовину продетую в ткань иголку довершала картину с названием "Дядь! Ну честно — понял только предлоги!"
Ничто так не прочищает мозги после ругани, как пробежка. Ну и что, что бежит дроу и по густому лесу — всё равно успокаивает. Ведь если дух чащи не свистел, то эти самые пока не несчастные немцы должны быть где-то рядом. Вот я и решил пробежаться до соседей по лесу. В гости, так сказать, забрести, и если не зарезать, то хоть в карман наложить… — так сказать для душевного успокоения. Без огонька, но с подарками.
Так всё вроде получилось — теперь пока краски основных мазков сохнут, займусь временно оставленным фоном — ведь нельзя оказывать неуважение даже мельчайшей части полотна — настоящий мастер даже в незначительных деталях должен быть совершенным. Усадив и прислонив, друг к другу тела, я отошёл и внимательно присмотрелся к фону — они у меня будут символизировать скалу, к которой прислонился наблюдатель. Конечно, маловато их для нормальной скалы — впрочем, будут маленьким утёсом — я не привередливый.
И капитан принялся с наслаждением вытряхивать из своей шевелюры землю. И при этом зараза углядел меня, с интересом прислушивающегося к беседе.