– Не знаю, – она пожала плечами, – никогда не обращала внимания.
– Ты что?! – Ворон вытаращил на друга круглые блестящие глазки. – Ты что такое говоришь? Это же люди, живые люди, они страдают, у них душа болит, они мучаются, переживают, плачут, а ты рассуждаешь, как… как… Я даже не знаю, с чем сравнить твое такое поведение! У меня слов не хватает. Ты рассуждаешь, как бессердечная дубина, у которой вместо сердца камень. Вот!
– Ну, значит, и у Головина горе, потому что он тоже плакал, – не сдавался Камень. – Как хотите, а я буду его жалеть, потому что он из них всех самый горький был на этих похоронах.
– В каком месте больно? – спросил Камень. – Сверху, справа, слева, снизу?
– Нет, какая гостиница, давай сразу в усадьбу, – ответила Тамара.
– Да что ты, Любаня, ну куда я поеду? Я умру от тоски по тебе, – тихо сказала Тамара. – Даже не думай об этом. Мы теперь всегда будем рядом. Это всего лишь завихрения в голове у нашего Андрюшки. Бес в ребро. Я не собираюсь ни в какую усадьбу.