– Не скажу! – Юля показала ему язык и ловко выбралась из постели. – Ходи так. Будешь на костылях и с голой попой. А я буду смотреть и радоваться. Я обожаю твою попку!
– У Романовых? – глаза Геннадия приоткрылись чуть пошире. – А какого хрена мы тут делаем? Чего нас сюда занесло? Это какие такие Романовы? С первого этажа, что ли?
Сумка, битком набитая проспектами, каталогами и альбомами с образцами, оттягивала руку. Поднимаясь в лифте к себе домой, Люба Романова мысленно составляла график вечерних мероприятий и определяла их последовательность. Родислав уже дома, он вернулся прямо с работы, а ей пришлось еще встречаться с мастерами, отделывающими новый загородный дом. Наверное, муж сидит голодный и ждет, когда его кто-нибудь покормит. Кто-нибудь – это Юля или Люба, но Юля и Денис сегодня собирались в Государственный центр современного искусства на видеопоказ работ молодых художников из коллекции мультимедиа. Это была идея Юли, она почему-то вдруг очень заинтересовалась современным искусством, представленным на Московской биеннале, и почти каждый день возила Дениса на мероприятия то в галерею Церетели, то в Музей современного искусства, то еще куда-нибудь.
– Вас Катей зовут? – осведомился Тарнович. – Значит, так, Катя. Первое: Аэлла Константиновна просит вас немедленно обзвонить весь персонал, я имею в виду тех, кто сегодня дома, и вызвать сюда ровно столько человек, сколько нужно, чтобы в каждой палате находился медработник.
В этом была своя правда, и Люба смирилась. Они попробовали поступить по-другому: два дня отец жил в Москве, а на следующие два дня, когда Тамара не работала, они приезжали на дачу, но после второй поездки Головин запротестовал, дескать, ему тяжело переносить такую долгую дорогу, его в машине укачивает. Что ж, восемьдесят шесть лет, и с этим придется считаться. И хотя генерал до сих пор руководил Советом ветеранов МВД, ездил на собрания и выступал с докладами, в быту он становился все более беспомощным и слабым.
– Слушаю, – Бегорский сдвинул брови и соединил ладони в замок.