– Напишешь? – переспросила Тамара. – Я думала, ты уже все написала.
– Аэлла, – с упреком произнесла Люба, – перестань.
– Мне так стыдно… – пробормотала Лариса. – Хорошо, что вы первая пришли, если бы дядя Родик пришел раньше вас, я бы умерла от стыда.
– Конечно. Он клянется, что их больше не видел.
И в воскресенье, 27 августа 2000 года, Люба сидела в своем кабинете, который теперь располагался уже не на шестом, а на четвертом, «руководящем» этаже административного здания холдинга «Пищевик», и составляла план внеочередной проверки Иркутского филиала, где, как ей казалось, шли хищения. Около половины шестого позвонил отец.
– Стеснялся. Я ведь тогда был не у дел, сидел без работы, не снимался, а вдруг вы бы вспомнили имя, которое когда-то было на слуху, пришлось бы объяснять такой красивой и явно богатой женщине про свои неудачи. Я потому и скрыл, что актер, навешал вам с подругой какой-то лапши на уши про то, что имею отношение к кинопроизводству. Именно поэтому я и за билетами к администратору ходил один, а вас с подругой на крыльце оставил, билеты-то лежали на мое настоящее имя, а я не хотел, чтобы вы его слышали.