– Любаша, он не хочет жить с тобой, понимаешь? Он разумный мальчик, он очень хорошо к тебе относится, очень по-доброму, он глубоко благодарен тебе за то, что ты позволила ему жить здесь, но… Он постоянно помнит, что он для тебя – сын моей любовницы. Ему кажется, что ты должна его ненавидеть, что тебе неприятно находиться рядом с ним, что он напоминает тебе о моей измене. И в конце концов, он считает, что из-за тебя я не женился на его матери. Вся эта ситуация его травмирует. Я прошу тебя, Любаша, отнесись к этому с пониманием и не сердись на мальчика. Ему и без того досталось: сначала болезнь и инвалидность, потом самоубийство матери, потом еще Дашка добавила, предала его.
– Жаль, что Юленька не играет вместе с вами, – сокрушалась она. – Если бы я знала, что она тебя отвезет и привезет, я бы не нервничала.
– Тетя Люба! – тихо ахнула Лариса, увидев сей незатейливый натюрморт с бесчувственным телом в центре композиции. – Какой кошмар! Да если б я знала, что он такое сделает, я бы его одного не оставила. Он, наверное, всю вашу еду съел, да? Вы мне скажите, чего не хватает, я сейчас в магазин сбегаю и все куплю, вы только…
Звонить в присутствии Даши не хотелось, и он вышел на лестницу. Первый звонок – юристу компании.
В начале сентября Романовы переехали в новую квартиру в доме элитной застройки, где у Любы и Родислава, помимо общей спальни, было по кабинету, а для Николая Дмитриевича и Тамары оборудована отдельная гостевая комната. Разумеется, была и комната Лели, светлая и просторная, и большая гостиная с мягкой мебелью и плоским, висящим на стене плазменным телеэкраном.