– У меня в роте в наличии только две трети от списочного состава! Пополнения практически нет. Понимаете? Людей в рейхе почти не осталось! А если и пришлют какого-нибудь юнца или старика, то что мне с ними делать? Поэтому каждый мой ветеран на счету. Я их берегу как собственных братьев. Люди – золотые, но и они каждый день гибнут в этой бойне. И главное, что это все уже бессмысленно – Иванов теперь никому не остановить. Они до Ла-Манша дойдут, попомните мое слово…
– Илья, он сначала просто наблюдал, а потом из вещмешка машинку достал подрывную. Ну типа как вы с собой брали, когда эсэсовский парад рвануть хотели. Я и за ним и за дорогой смотрел, а когда на шоссе показался трофейный «хорьх» с машинами охраны, решил, что ждать больше нельзя. Хотел ему плечо прострелить, чтобы он не ничего не сделал, но тут с вашей стороны что-то взорвалось и этот паразит дернулся… В общем – в голову… Наповал…
– Ты знаешь очень мало. А теперь скажи, почему я тебя сейчас на кусочки порезать не могу?
Пока Климовские бойцы еще раз осматривали площадку и тащили караульную службу, мы завалились спать, добирая то, что недоспали вчера. А в полвторого ночи, быстренько загрузившись в самолет, без происшествий долетели над черным, сверкающим антрацитом в свете луны морем до аэродрома в Николаеве.
Доехали действительно быстро – минут за десять. Только вот по пути я предупредил Прохора, что к известности не стремлюсь. И флагом размахивать, демонстрируя мою физиономию, не надо. Ввиду специфичности профессии и военного времени. Сказал ему, что мы – военные переводчики, поэтому морды публике не светим. Но затем подбодрил приунывшего Титова, пообещав подарить для его коллектива только что написанную песню. Причем как раз про летчиков.
Я это на примере Восточной Пруссии хорошо понял – куда ни ткнись – укрепрайон с дотами, дзотами, «крабами» и бетонными капонирами. А с новым оружием мы их оттуда быстро выбьем…