– Андрюша, то, что ты говоришь, – невероятно цинично. Ты хоть сам себя слышишь? Как это можно – пожертвовать близкими? – возмутилась Люба.
– Томка меня голодом морит, хочет, наверное, чтобы я помер побыстрее.
– Как? – спросил Родислав, которого весь ажиотаж вокруг совпадения цифр откровенно забавлял.
Николай Дмитриевич отвернулся и смахнул старческую слезу. У Любы сжалось сердце. Ну как, как оставлять его одного? Такого жалкого, такого старого, такого беспомощного и одинокого. Но нельзя же забросить из-за этого мужа и дочь! Или можно?
– Отпускайте, – скомандовала Даша, – я ее держу. А вы снимайте с нее плащ.
– Мне? Ни капельки, – невозмутимо ответил Змей. – Ты представь, какого удовольствия ты лишился бы, если бы я сразу тебе все рассказал. Ты размышлял, сомневался, спорил с Вороном, удивлялся – смотри, сколько разных эмоций ты испытал. А так узнал бы – и всё, и никакой радости открытия.