– А я думала, ты сейчас скажешь, что прочитал Толстого и сразу понял, что любовь – это не ерунда, – уколола его Люба.
– Скажите, Кирилл, я очень изменилась за двадцать лет? Постарела? Или вы плохо помните, какой я была?
– Пожалуй, макароны можно взять, – задумчиво проговорила она, осматривая до отказа забитые полки в кухонных шкафах, – рис, пшенку и гречку. Килограмма по два. Хватит?
– Отключились… Он, наверное, рассердился… Я как-то не так с ним разговаривала… Я все испортила, да?
Денис не пытался оценивать справедливость слов сестры, он понимал одно: мама попрощалась с ним, поцеловала его, налила воду в ванну и перерезала вены, а он сидел за стенкой, всего в нескольких метрах от нее, и ничего не слышал из-за раздававшейся в наушниках стрельбы, и ничего не почувствовал, не удержал маму, не помешал ей, не остановил. Даша права, он виноват, он страшно виноват.
– Раз не работают звонки вызова медсестер, значит, будут сидеть живые люди и звать врачей, когда нужно. Или сестер, или санитарок. Второе: выясните, кто из работников клиники проживает в районе, не затронутом авариями. Иными словами, нужно узнать, у кого не вырубилось электричество.