Эовин обернулась. Там, на гребне всхолмья, неподвижно стояли конные тысячи Великого Тхерема. Стояли, безучастно наблюдая за бойней. Они могли не беспокоиться — ни один из воинов вражеской армады не прошел дальше линии боевых повозок. Не потому, что невозможно было проскочить, — а потому, что никто из перьеруких не уклонился от боя.
— Нет, Эовин. — Фолко чувствовал, как у него перехватывает горло. Что он делает, куда, зачем уходит? — Дальше. Гораздо дальше.
— Зачем это, почтенный Фарнак? — осведомился хоббит, стоя рядом с таном на носовой палубе «дракона».
Толкался, тревожась, в ножнах оживленный этой силой клинок Отрины.
Четыре облаченные в плащи фигуры скрылись во мраке. Связанный тхеремский тысячник остался на земле, с трудом веря в собственное спасение.
И вновь Фолко поймал себя на мысли, что думает о Брего, с которым не раз рубились плечо к плечу, как о бунтовщике и заговорщике, и уже почти не сомневается, что воины из полка Третьего Маршала наверняка пойдут за ним, а не за своим законным королем…