На сей раз боль оказалась сильнее. Она возникла в первый же миг полета; и, не отступая, все усиливалась — с каждым мгновением. Слепящий свет не давал ничего увидеть вокруг; Фолко мнилось — под ним расстилаются горы, но различить ничего не мог. Но вот изломанная чернота внизу, которую он принял за пики хребтов, сменилась гладкой тьмой равнин — и с этих равнин рвался в темное небо узкий, как стилет ночного убийцы, луч света…