— Я готов напомнить вам, сэр, о существовании вашей супруги, которая признана законом, если и не признана вами.
«Ты любишь Торнфильд», — сказала она, подняв палец, и затем начертала в воздухе зловещие письмена, которые протянулись вдоль всего дома, между нижним и верхним рядом окон: «Что ж, люби его, если можешь, люби, если смеешь».
— О, совершенные пустяки! Собственно, не о чем и говорить — каких-нибудь двадцать тысяч фунтов, кажется так.
— И я тоже упрямая женщина, я не хочу откладывать на завтра!
— Я сказал ей, что нет. Никаких ребят! Едете только вы.
— А в котором часу будет чай? — осведомилась я.