Раненый говорил на Всеобщем Языке с явным признаком того, что он родился и вырос в Арноре. Он говорил, временами останавливаясь, облизывая пересыхающие губы, и тогда Ратбор подносил ему чашу с дымящимся отваром.
— Придется и его тоже… — начал было Малыш, многозначительно кивая на Отона, но в этот миг из-за скал на противоположном краю равнины показалось несколько десятков всадников, в воздухе поплыли высокие знамена, похожие на свисающие с длинных шестов конские хвосты, окрашенные в самые разные цвета. Торжественно запели рога на кручах, воздух огласился громкими криками — сомнений не оставалось, на переговоры ехали вожди нападавших.
— А если ты не пойдешь вместе со всеми, перебьют всех нас! — отрезал Торин. — И идти нельзя, и не идти — тоже нельзя. Что же делать, вразуми меня, Дьюрин? Может, бежать, пока не поздно?
Однако этот успех остался единственным. Больше ничего объяснить себе они не смогли. Обилие противоречивых фактов не давало выстроить сколько-нибудь стройной картины происходящего.
Вновь — в погоню за Вождем! Разве не поклялись мы преследовать его, пока ноги не отказались служить нам?
— Славно спето! — сказал он. — Ну а ты, Малыш?