Юнец дернул губой, словно в сильном негодовании, и Фолко успел заметить, как рука старика стиснула ему предплечье.
Все это ворвалось в сознание хоббита — вместе с острой, незнакомой доныне болью в сердце; он не знал, что такое потери, теперь же, когда уходил друг, с которым было столько пройдено вместе, пришло чувство, будто ржавый тупой нож режет по живому. И под напором этого нового чувства Фолко едва не зашатался. Малыш не должен уходить, он не может уйти, это дико, чудовищно!
Призрачные голубые языки огня вздымались выше крыш, пылала черепица, причудливыми змеями тек расплавленный металл, проламывались балки, и верхние этажи каменными реками низвергались вниз. Держаться становилось невозможно, защитники отступали к гавани.
— Вот ты говорил — мирная, мирная страна, — ворчал Малыш, — а вот чуланы с решетками и железными засовами у них в каждой деревне имеются, кто бы в ней ни жил…
— Мы — послы его высочества светлейшего принца Форве из дома Ильве, великого князя эльфов Вод Пробуждения! — также учтиво, но с достоинством ответил за всех Амрод. — Мы направляемся в вашу столицу с посланием особой важности Его Величеству Королю Соединенного Королевства! Вот наши верительные грамоты.
А тридцать воинов Отона все ближе и ближе подбирались к так беспечно распахнутым воротам; но разве могут они справиться со всей той силой, что может скрываться за этими стенами, подумал хоббит. Да, многие тысячи хеггского войска скрывались там, в долине, позади их лагеря, также готовые к атаке, но… зная хирд гномов, можно было предположить, что на всю эту хеггскую армию без Отоновой сотни хватило бы семи-восьми десятков хозяев Подземелья, ну а если с Отоном — сотен двух, самое большее — трех.