"Твой отъезд обратно в Токио и приход глубокой осени были почти одновременными, и я долго не могла разобрать, из-за того ли у меня такое чувство, что где-то в моем теле открылась зияющая пустота, что ты уехал, или из-за времени года.
— Тогда почему ты по воскресеньям всегда свободен?
Я тоже кивнул. Рэйко опять упражнялась, проигрывая по несколько раз какое-то трудное место.
Некоторое время мы продолжали есть молча.
В его словах была безупречная логика. Я от объяснений отказался.
Три дня я покорно терпел. Где-то я слыхал, что совместное проживание требует некоторого терпения. Утром четвертого дня, однако, я пришел к выводу, что больше терпеть не могу.