Кристиан пошатывался, его поддерживали два стража. Вскоре появилась доктор Олендзки, осмотрела его и смыла с затылка кровь.
На мгновение воцарилось странное молчание, вряд ли замеченное кем-нибудь, кроме меня и Дмитрия. Наши взгляды встретились.
Наконец-то сумев вырваться, я обнаружила, что по-прежнему нахожусь в больнице. Дмитрий мягко встряхивал меня, снова и снова произнося мое имя. Рядом с ним стояла доктор Олендзки с мрачным, встревоженным лицом.
Когда мы появились в столовой, там гремела музыка, по стенам висели белые рождественские лампочки, и — ух ты! — их свет отбрасывал вращающийся шар для дискотеки, никакого другого освещения не было. Площадку заполонили извивающиеся тела, в основном младшие ученики. Студенты нашего возраста сбились в тесные кучки по углам зала, дожидаясь подходящего момента, чтобы улизнуть. Воспитатели, стражи и учителя расхаживали по залу, останавливая тех, кто слишком уж разошелся.
— В смысле, теперь мне хорошо. Ты была права — мне уже давным-давно следовало обратиться за помощью. Я рада, что принимаю эти лекарства. Однако Виктор тоже был прав. Я не могу больше использовать дух. Правда, я все еще чувствую его… и скучаю по возможности войти с ним в соприкосновение.
— Ты не должна и дальше все время кидаться на мою защиту, — сказала Лисса.