— А барахло здесь при чем? — Наташка сопротивлялась, пытаясь закрываться халатом и одновременно дотянуться до настольной лампы. — Наплевать мне на твое барахло! Выключи свет! Бессовестный!
— А? — Полина замолчала, выпустила ее из объятий и неуверенно сказала: — Ну да, и кондиционер тоже…
— Что у вас тут? — деловито спросила Ядвига, устраиваясь за столом и шлепая перед собой большую кожаную папку. — И попрошу не темнить. Что угодно может помешать делу. Помочь делу может тоже что угодно. Борисов, начинай ты. Так что у вас?
Наталья не успела снять трубку, как телефон сам закурлыкал. Сегодня весь день так: или она звонит, или ей звонят. Ну, кто там на этот раз? Кто бы там ни был, но для него же лучше будет, если он ей прямо сразу скажет, что подонка все-таки поймали. Очень она сейчас злая. Глубокий вдох. Медленный выдох.
— Почему она сбежала? Может быть, ты с ней плохо обращаешься? Ты ее наказываешь? Ругаешь? Тимур, я тебя умоляю, будь с ней поласковее! Маленьким детям нужна ласка. И нежность, и забота, и любовь… Тогда они расцветают, как цветы под дождем…
Он так и сделал — когда Наташка, кажется, уснула, включил настольную лампу и стал вволю любоваться наливной яблочной кошкой, лохматой, румяной, гладкой, как полированный мрамор. И ни одной родинки на этом мраморе. Просто как у японской принцессы. Только два тонких уже светлых шрама — под ключицей и на ноге над коленом. Ну, и кто после этого скажет, что она Любочке не настоящая мать?