Цитата #87 из книги «Прайд окаянных феминисток»

— Это ничего, — заговорил он, беря ее за руки и глядя снизу в ее задумчивое и печальное лицо. — Это потому, что Любочка только хорошее помнит. Наверное, ее мать хорошая была, вот она ее и помнит, правильно? Наташ, все образуется, вот увидишь. Она же еще маленькая совсем… Еще поймет, что ты настоящая мать. Тем более, что ты и на самом деле настоящая мать, правильно?

Просмотров: 2

По правде говоря, ей и самой сейчас больше всего на свете хотелось смыть прическу. Поэтому, оказавшись дома, она мимоходом проинспектировала процесс приготовления обеда, на тревожный взгляд Полины спокойно и деловито сказала: «Еще очень много работы, очень…», — чмокнула в нос Любочку, которая встретила их так, будто месяц не виделись, быстренько переоделась в свой полосатый халат и пошла мыть голову в ванную к Анастасии Сергеевне, потому что ждать, когда согреется вода на плите, уже не было никакого терпения. К тому же, закрывшись в ванной, можно было наконец поплакать как следует.

Просмотров: 2

— Ага, отвлеклась, — недоверчиво буркнул он. Помолчал, повздыхал в темноте и догадался: — Ты просто боишься! Наташ, ты испугалась, да? Наташ, я ведь с самого начала сказал: если ты согласишься! Не согласишься — и не буду я ничего делать… Но ведь это какая хорошая страховка была бы! Сама подумай! Хоть и сама Ядвига за дело взялась, но ведь как угодно может повернуться! Ведь кто у нас судьбы людей решает? Ведь им же наплевать, что и как потом с ребенком будет! Ведь сколько случаев уже было!.. А родной отец — это такой аргумент, который ничем не перешибешь. Так почему бы и не попробовать? Как страховку. Может, и без этого все получится. А если никак? Тогда хоть шанс будет… Наташ, ты ведь не думаешь, что я у тебя Любочку отобрать хочу? Ты этого испугалась, да? Я тебе помочь хочу!

Просмотров: 2

— Пулька, — негромко окликнул он сестру. — Ты те штаны еще хочешь? Помнишь, ты весной говорила — короткие и с разрезами.

Просмотров: 2

Она рассказывала совершенно спокойно, без гнева и без обиды, как будто не о себе, не о своей маме, не о своей сестре, как будто просто о хорошо знакомых людях, которым, конечно, сочувствуешь, но смотришь все-таки со стороны. Это защита, — понял Бэтээр. У нее это не прошло, не отболело, не забылось. Она обещала рассказать — вот и рассказывает, но так, чтобы не показать боли. Рассказывает не просто без подробностей, а даже конспективно: отец ушел, уехал, исчез, алиментов не платил, родни не было, мама болела, дочки стали работать во время каникул в детском саду, Наталья так и осталась в детском саду, училась заочно, Света вышла замуж за курсанта, родила Веру-Надю, курсант через год уехал куда-то на северную границу, год писал, что пока нет условий для семьи, потом написал, что их встреча со Светой была ошибкой… Света, дурочка, взяла детей и поехала к нему в часть, чтобы он хоть на дочек посмотрел, какие они красавицы, так почему же встреча была ошибкой? Наталья вышла замуж за… в общем, не важно, вышла и вышла. Детей хотела. Муж не хотел: а как же спорт, а как же соревнования… Света погибла где-то на северной границе, говорят, просто заблудилась в метель и замерзла. Они с мамой даже не сразу узнали об этом. Узнали, когда какая-то знакомая Светиного мужа, наверное, сослуживица, привезла Веру-Надю к бабушке с письмом от Светиного мужа. Писал, что Света умерла, а детей ему девать некуда, и условий нет, и если бы хоть сыновья были, а то девочки, он не знает, как девочек воспитывать, так что извините, забирайте назад. Мама сильно заболела. Наталья забрала трехлетних племянниц к себе. Муж был против: если бы еще мальчики были — тогда ладно… Сказал: или я — или они. Она сказала: они. Он устроил истерику, бил посуду, сгреб Веру-Надю в охапку, как кукол, швырнул на диван. Она схватила охотничье ружье, сказала: пристрелю. Он засмеялся, сказал, что не заряжено. Тогда она стукнула его прикладом, не очень сильно, он даже сознания не потерял. Ну, может, на пару минут… Но она успела зарядить ружье, позвонила на работу и еще двум родителям, и держала мужа под прицелом, пока не приехали подруги, не собрали в авральном режиме ее и детские вещи и не увезли их от этого недочеловека. Сначала жили в детском саду, где она работала. Потом приехала бабушка мужа и увезла их в свой дом, на Гагарина, двенадцать. С бабушкой было хорошо. Когда бывший муж пришел качать права, бабушка встретила его у калитки со старым ружьем в руках. Внук бабушку знал, так что сразу повернулся и — бегом. Больше не приходил. Бабушка бывшего мужа умерла, а свой дом завещала Наталье и девочкам. Все. Вот вам и вся история феминистки… А, нет, не вся. Любочку она отбила у того подонка случайно, но ведь он, оказывается, не в первый раз ее избивал. Когда она шум подняла, следствие начали, выяснилось, что и раньше он Любочку бил, и свидетели были. Мужики. Почему молчали? Так ведь дела семейные… Отец своего ребенка учит… Имеет право… И когда она поставила на уши милицию, суд, прокуратуру, органы опеки, местное телевидение и областную газету, — кто стал помогать? Женщины стали помогать. Ее сотовый — и то оплачивают женщины. Частников за домом следить наняла женщина. Судейские под контролем у та-а-акой женщины… Следствие торопили женщины. Юристов ищет женщина, и юристы тоже пусть будут женщины. Даже всю необходимую информацию в Интернете искали женщины… то есть девчонки совсем, Полинины подружки, Антонина и Анна. Ну да, Тоська и Нюська. Две недели сидели, не отрываясь, такого нарыли, что теперь она и без юристов в случае чего… А мужики что сделали? Мужики проворонили этого подонка, вот и весь их посильный вклад в общее дело. Ну, ладно, их друзья менты помогали, хорошо помогали. Но ведь даже на них надежды никакой. Ей там надо быть, ей самой, сидеть с ружьем, ждать — и дождаться… Она мастер спорта, она уж не промахнется, она этого подонка не упустит, от нее-то он живым не уйдет…

Просмотров: 2