Этим делом он занимался почти каждый день вот уже целый месяц. Выбирал время, когда дома никого не было или все были чем-то заняты и на него не обращали внимания, — и закрывался в спальне с газетой и телевизором. Особенно газета ему нравилась. Он ее уже наизусть выучил и в буквальном смысле до дыр зачитал, — а каждый раз лез в тумбочку за затертой газетной страничкой с предвкушением удовольствия.
— С ума сойти, — весело позавидовала Ядвига Карловна. — То-то Борисов с ума и сошел… Кстати, о сумасшедших — где этот вурдалак? Времени у меня — в обрез. Еще с этими дебилами разбираться, которые надуть меня решили. Меня! Вот ведь дебилы…
Наталья Толика не выгнала. Это была следующая ее ошибка. Даже работы ему какие-то находила через родителей своих детей. На каждой из найденных работ Толик держался месяца два, а потом или сам увольнялся, или его увольняли, потому что он срывался в запой.
Он замолчал, и Наталья молчала, с раздражением осознавая, что в этом нагромождении глупостей есть, к сожалению, какая-то — пусть и мужская — логика. Поженились бы — и забрали. Большинство мужиков одобрили бы эту причинно-следственную связь, схемка-то простенькая. И вряд ли хоть один из них сообразит, что в этой схеме — причина, а что — следствие. Да им и не интересно это, наверняка большинство из них восхитились бы благородством Полининого брата и решили бы, что Наталье незаслуженно повезло. Большинство чиновников — мужики, большинство начальников, от которых хоть что-то зависит, — мужики, большинство судейских — мужики… Со своей мужской логикой. Да уж, повезло так повезло. Вот именно, что незаслуженно. Неужели не отдадут ей Любочку? Ладно, завтра Римма Владимировна еще что-то скажет…
— Анастасия Сергеевна, а как Жульку на самом деле зовут? — с интересом спросил Бэтээр, входя в комнату.
— Поговорить? Я вас слушаю, Тимур Романович.