Боевая дружина растерянно смотрела на Полининого брата. Полинин брат растерянно смотрел на Наталью.
Все! Ищут они! Сначала упустили — а потом очень старательно ищут! Какого черта его вообще выпустили из больницы до того, как взяли ордер на арест? На кой черт им сдался этот ордер, если можно было просто задержать?! Какого черта она задействовала всех, до кого сумела дотянуться, чтобы суд состоялся не через сто лет, а через три дня?! Какого черта она сплачивала родителей всех своих нынешних детей, и многих своих прошлых детей, и даже самих детей — двух мальчиков из ее самой первой группы?! Мальчики, конечно, уже давно не дети, сами того и гляди родителями станут, но ведь еще не родители, а тоже вызвались помогать! И все это — для того, чтобы подонка проморгали у выхода из больницы?! Черт, старательно ищут и ведут наблюдение за домами!..
— Ну и семейка… Одни убытки от вас. Вчера только купила.
— Она… Ишь ты, выходит, она мне не поверила… Удивляется, ишь ты! Как будто я замуж выйти не могу! За миллионера!
Он замолчал, глубоко вздохнул и помотал головой. Ну никаких нервов же не хватит. Правда выпороть, что ли?
— В общем так, — наконец заговорил Костя вполне деловито. — Полтора часа назад явился. С канистрой. Сашка и Витя в доме сидели, как мы и договаривались, — пару раз свет зажгли, окно закрыли, походили немножко… Этот понаблюдал, понял, что хозяева на месте. Стал из канистры дом поливать. Бензин. Когда спичку зажег, мы его и сбили. Он покатился, а спичка — на него… А он, когда поливал, на себя плеснул… В общем, мы его, конечно, потушили, только он уже так полыхал… Отрубился сразу, валяется, как бревно горелое. Но Сашка говорит — живой вроде… Наверное, «скорую» надо, а?