До школы стало далековато, но когда начнется курс по специальности, лекций по утрам станет меньше, так что особых проблем, похоже, не будет. Сидя в метро, я могу спокойно читать книги, так что может оно, наоборот, и к лучшему.
— Ну как, я теперь по-другому говорю, чем раньше? — спросила Наоко перед тем, как мы расстались.
— Я этот университет потому выбрала, что из нашей школы никто в него не поступал, — сказала Наоко с улыбкой. — Потому и поступила. Все ведь хотят в университет покруче поступить. Правда?
Я сел на автобус и вернулся в общежитие. В почтовом ящике на входе меня ждал конверт экспрес-почты. Это было письмо от Наоко.
Мы пили неразбавленный «Chivas Reagal», даже не кладя в него лед, а когда рыба, которой мы закусывали, кончилась, нарезали огурцы и зелень длинными кусками и стали есть их, макая в соевую пасту. С хрустом жуя огурец, я вдруг вспомнил умершего отца Мидори. потом пришла мысль о том, какой бесцветной стала моя жизнь без Мидори, и я почувствовал себя безумно одиноко. Я и сам не заметил, когда она успела занять столько места в моей душе.
— А если отец твой скажет ехать в Уругвай, что будешь делать?